Ассоциативный гон

страна моя живет не плачет
совсем не тонет в речке мячик
зачем тонуть
разводит по воде круги и
всё на плаву пускай другие
идут ко дну
помыла мама наша раму
и создает себе программу
но пасаран
мы носим боты мэйд ин чайна
всё остальное не случайно
сплошной саранск
растет ростов торжок торгует
я не хочу страну другую
она моя
и хоть москва слезам не верит
не надо никаких америк
я сильная
я богатею час за часом
от счастья капельки сочатся
из глаз моих
а значит незачем ругаться
мои года мои богатства
немало их
грибы растут контора пишет
что может быть милей и ближе
долой хандру
и вы по мне не лейте слёзы
заройте тело под берёзой
когда помру
но это будет так нескоро
ещё не вянут помидоры
и перец жгуч
ну потерпи совсем немножко
пока не копана картошка
чеши башку
здесь мираторг торгует миром
не создавай себе кумира
расти быков
рога копыта кнут и пряник
и много прочей разной дряни
на сто веков

©Светоносова, страна моя

 

грибы растут контора пишет
что может быть милей и ближе

 

Ассоциативный гон

страна моя живет не тужит
лишь поясок затянут туже
почти модель
так широка была родная
была одна теперь не знаю
такой удел

Про бухгалтера

Надежда бухгалтера
Он был спокойным и старомодным.
И одиноким, как в поле клён.
К досужим свахам и ушлым сводням не шел за пассией на поклон.
Бухгалтер-ас, счетовод от бога,  он вёл отчёты и платежи
И был из тех, на кого все могут и положиться, и «положить».
На вид невзрачный, до срока лысый. Зарывшись в папки, чинил дела.
Да только участь конторской крысы была не слишком ему мила.
Сквозь толщу линз он мечтал о чуде, но знал: бесславие впереди.
Хотя повсюду мелькали люди, он нелюбим был и нелюдим.
В руках — бумаги, во лбу — семь пядей, в уме — балансы, в глазах — тоска…
…Давно мечтал о блондинке Наде, но только в мыслях ее ласкал.
Любить такую — гнилое дело, напрасно вовсе, что хороша —
Не одинока: к ней завотделом частенько ходит » на брудершафт»…
Домой вернувшись, он брал тетрадь и, отождествляя себя с творцом,
Изображал на бумаге Надю. И любовался её лицом.
Потом лелеял в пустой квартире свои заклятые миражи
И забывал, что в соседнем мире Надежду тешит другой мужик…
И что за глупость, скажи на милость?! Что за нелепости в нем сидят?
Сегодня снова Надюша снилась. И двое маленьких бесенят…
А рано утром, влезая в свитер, который стар, словно дед Хоттаб,
Он ехал сквозь равнодушный Питер, туда, где цифры и суета,
Где столько раз, незаметно глядя на ту, сидящую в стороне,
Он наблюдал, как зевает Надя,
Всю ночь пробыв у него во сне…
©Светоносова

 

Не все, что кажется скучно-серым на самом деле не серебро.
Однажды ночью явилась Вера, сказала: — Хватит скрипеть ребром!
Снимай очки и примерь-ка линзы, и нос задрав под прямым углом,
побрейся наголо, шаолинь-зя, набей тату: «бабы — это зло!»

Праздник, который всегда

День ленивой лемонемы

Зреет лето, матереет. Понедельничает утро,
осветляет пыльный Питер, тот, что ночью был так сер.
Солнце сыплет на деревья апельсиновую пудру,
как заботливый кондитер на испёкшийся десерт.
На балконе фырчет кошка: носом влезла в паутину.
Все заботы кашевара оставляя на потом,
наблюдаю из окошка разно-светную картину,
как течет по тротуару нескончаемый поток
разных тел и разных судеб, всяких мыслей-неурядиц,
ярких платьев, рваных джинсов, сумок, туфель и часов —
всё стремится к веской сути. Поспешают тёти-дяди
в русло жизни заложиться, словно белки в колесо.
Сонмы дел, больших и разных, собираются в проблемы,
в раздраженность и усталость, в разрывание аорт…

У меня ж сегодня праздник: день ленивой лемонемы.
Ждать денек всего осталось: завтра еду на курорт!

©Светоносова

 

Праздник, который всегда…

Зреет лето. Матерится на него моя хозяйка.
Мне ее немного жалко — задолбали доктора.
Пыльный Питер не столица, не какая-то Ямайка —
здесь не шатко и не валко солнце лыбится с утра.

Мстительное

И ещё было:
воздвиг Он рознь промеж живыми,
дабы скорбел человек: «я – последний,
и не́т под небом иной души, себя сознающей!»
(«Книга Последнего Дня»)

Вновь – они…
Барабаны!
Барабаны вдали.
Там, на крае… по краю, за краем земли
– гром зари!
Прочь, безумные, вещие!
… снова они.

Лжёте… лжёте? – ВАС НЕТ! – не стучите в виски́!
… донна Анна, не мучь своего дон-Жуана…
– Это – сон!
Сердце – камень точильный тоски
(раны? – странно…).

… блик помады на небе – следы её губ…
– Я – один, я – последний!.. Не на́до обмана.
«Донна Анна!
Анюта…» –
кричу на снегу.
Где ты, Анна?..

То ли туч,
то ли гор раскололи гряду –
рву посмертную маску с гримасы рассвета!
… белый пепел поёт в восходящем аду…
«Врёшь!» – молю.
Барабаны… найти их…
– найду!

И убью.
… встало Солнце – как Авеля ме́та.

©Андрей Злой

 

Мстительное

Я от счастья был пьян, покупая билеты,
На концерт в филармонию мчался в поту:
Неужели услышу я Зубина Мету?
Но ошибся и слышу зубную метУ.

Скотский кактус

Кот и кактус
Кот Фырик был когтист и мелок,
Игрив, прожорлив и пушист.
Легко взбирался, точно белка —
На шкаф, и штору, и карниз.

Под утро грохотом бестактно
Тревожил комнатную тишь.
Любил охотиться на тапки
И на компьютерную мышь.

Из кухни гнали — до заката
В гостиной все подряд крушил…
Летели на пол диски, кактус,
И книги, и карандаши.

Под вечер уставали лапы…
Тогда с урчанием нахал
Улиткой сонной полз под лампу
И ненадолго засыпал.

© Koterina

Скотский кактус

Мой кот с каким-то артефактом —
Имеет странный аппетит:
Увидит где-то рядом кактус
И белкой вмиг к нему летит.

Июльская бурчалка

Летняя шуршалка

В легкой июльской смуте, в хаосе дней летящих,
Пойманный дерзким вихрем, верящий небу слепо,
Ты – лишь осколок счастья, лишь мотылёк дрожащий,
Сонный туманный ёжик в теплых ладонях лета.

Тихо шурши, меняясь, трогая звезды лапой,
И бормочи о вечном – скомканно и нелепо,
Бейся в провалы стекол, нервно кружи у лампы,
Падай в тревожный сумрак горьким бумажным пеплом.

Если во мгле исчезнешь – невелика пропажа.
Смолкни, забудь о том, что было в начале слово.
Мир обезумел, страшен, стар и уже неважно –
Выжил ты или выжжен, словлен ты или сломлен.

И не смотри, как грозно тьма искажает лица,
Как в пустоту ложатся пыльной дорогой годы,
Как улетают в осень души, вопросы, листья,
Как растворяет солнцем горе твое и город.

В легком июльском ветре, в теплом потоке света
Рви паутину правил, рвись за пределы клетки –
Нет ни вранья, ни боли, нет ни потерь, ни веры –
Есть только мир и небо, есть только ты и лето.

©Koterina

 

Июльская бурчалка

В легкой июльской неге солнцу так рада кожа.
Люди хотят загара, люди на море едут.
Я же в своей работе — сонный туманный ёжик.
Как же меня достало не отдыхать всё лето!